Коллектив авторов - Литература. 11 класс. Часть 1

И. Северянин не желал разрывать связи с предшественниками. Творчество классиков нашло отражение во многих стихотворениях поэта, в том числе и в серии «Медальонов». Этот цикл включает «Сонеты и вариации о поэтах, писателях и композиторах» – более ста стихотворений, посвященных главным образом классикам русской литературы. При этом автор не забыл и о себе.

Игорь – Северянин

Он тем хорош, что он совсем не то,Что думает о нем толпа пустая,Стихов принципиально не читая,Раз нет в них ананасов и авто.

Фокстрот, кинематограф и лото —Вот, вот куда людская мчится стая!А между тем душа его простая,Как день весны. Но это знает кто?

Благословляя мир, проклятье войнамОн шлет в стихе, признания достойном,Слегка скорбя, подчас слегка шутя

Над вечно первенствующей планетой…Он – в каждой песне, им от сердца спетой,Иронизирующее дитя.

Чуть позже других течений обозначил себя имажинизм,. В 1918 году группа поэтов – С. А. Есенин, А. Б. Мариенгоф и В. Г. Шершеневич решили создать новую поэтическую группу и уже в 1919 году публиковали манифесты и книги, в которых указывалось, что «для символистов образ (или символ) – способ мышления; для футуристов – средство усилить зрительность впечатления. Для имажинистов – самоцель» (В. Шершеневич).

Имажинисты любили «материализовать» метафору, пытаясь найти глубинные связи между явлениями, которые не поддаются контролю разума. Были у них и свои соединения образов. «Луны часы деревянные / Прохрипят мой двенадцатый час…» (С. Есенин). Этот принцип монтажа образов отличен от того, которым пользовались футуристы. У имажинистов соединяются два образа, у футуристов – вещественный образ и абстрактное понятие. Имажинисты противопоставляли себя футуристам, но между ними было много общего – и не только в стремлении эпатировать публику.

Организовав свое издательство, также названное «Имажинисты», поэты выпустили несколько сборников: «Плавильня слов», «Коробейники счастья» и издали журнал под названием «Гостиница для путешествующих в прекрасном». Однако Есенину так и не удалось следовать заявленным декларациям, и он еще в 1922 году хотел выйти из группы, а в 1924 году принял участие в публикации письма о роспуске группы. В 1928 году объединение имажинистов распалось.

Одним из ярких явлений в литературе Серебряного века стала новокрестьянская поэзия, родоначальником которой явился самобытный поэт Николай Алексеевич Клюев (1884–1937). Он родился в одной из деревень Вытегорского уезда Олонецкой губернии, в краю известных русских сказителей. Поэт гордился своим древним крестьянским родом и называл себя «жгучим отпрыском» знаменитого протопопа Аввакума. Бесстрашием и мужеством, готовностью пострадать за свои убеждения Клюев действительно напоминал основателя русского старообрядчества:

«К костру готовьтесь спозаранку!» —Гремел мой прадед Аввакум.

В литературный мир Москвы и Петербурга Клюев вошел в 1907 году. Первый сборник стихов, посвященный «Александру Блоку – Нечаянной Радости», он опубликовал в 1911 году. Книга получила название «Сосен перезвон» и вышла с предисловием В. Я. Брюсова, который высоко оценил поэтический талант автора. С помощью А. А. Блока, для которого Клюев стал воплощением загадочного русского характера, вышли из печати сборники стихотворений «Братские песни» и «Лесные были». В литературных кругах о Клюеве заговорили как о крупном поэте. Настоящим источником его творчества явились олонецкие «речения», фольклор Русского Севера, народные обычаи и поверья, религиозные книги. Многие стихотворения поэта оказались близки по лексике, ритму и синтаксису к народной песне: «Плясея», «Девичья», «Рекрутская», «Кабацкая», «Посадская», «Бабья песня». Читатели нередко принимали их за собственно народные песни. Широко образованный человек, прекрасно владеющий иностранными языками, Клюев был редким знатоком русского фольклора. Но поэт обращался в своем творчестве не только к русскому фольклору, но и к литературной традиции. Отнюдь не случайно стихотворению «Жнецы», открывающему сборник «Сосен перезвон», предпослан эпиграф «Сладок будет отдых на снопах тяжелых!» из стихотворения А. В. Кольцова.

Во многих стихотворениях Клюев мастерски использует прием параллелизма, пришедший из фольклора. В стихотворении «Осинушка» «судьбинушка» деревца, роняющего по осени листья, сопоставляется с судьбой «детинушки»:

Ой, заря-осинушка,Златоцветный лёт,У тебя детинушкаРазума займет!

Чтобы сны стожарныеВ явь оборотить,Думы – листья зарные —По ветру пустить!

Идеальным миром для Клюева является патриархальная старина и мир девственной природы. Стихотворение «Я люблю цыганские кочевья…» является сокровенным признанием поэта в любви к народной, крестьянской России. В перечислительной интонации стихотворения слово люблю имеет значение лейтмотива и повторяется в каждой из четырех строф-катренов, а в третьем четверостишии оно сопровождается определением «безбрежное» («безбрежное люблю»). В художественном пространстве стихотворения большую роль играют образы «близи и дали», света и тьмы, которые сопровождаются звуковыми образами («ржанье жеребят», «дальний звон», «грай сорочий», «игра гармоники») и создают проникновенную картину природы, которая вызывает в душе лирического героя подлинно глубокое чувство:

               …Улыбчивые очиЛовят сказку теми и лучей…Я люблю остожья, грай сорочий,Близь и дали, рощу и ручей.

В 1915 году Клюев познакомился с Есениным и стал чутким духовным наставником молодого поэта, открыл перед ним дорогу в модные литературные салоны. Клюев и Есенин явились инициаторами создания группы новокрестьянских поэтов, куда, помимо них, вошли С. А. Клычков, А. В. Ширяевец, П. В. Орешин и другие художники слова, которым была близка «деревянная» Русь, патриархальный народный быт и которых объединяло неприятие губительного дыхания города.

Октябрьскую революцию Клюев воспринял как новую эру «красного царства», как исполнение вековых чаяний крестьянства. Поэта смущает лишь грубая, варварская пропаганда атеизма в стране, где христианская культура имеет более чем тысячелетнюю историю:

Низвергайте царства и престолы,Вес неправый, меру и чеканку,Не голите лишь у Иверской заставы,Просфору не чтите за баранку.

Продолжая много и вдохновенно работать, Клюев в 1919 году публикует сборник «Медный кит», в котором революционная тематика занимает видное место. Вступление в 1918 году в партию большевиков говорит об искреннем признании поэтом революции. Но постепенно в сознании поэта начинают рождаться сомнения в справедливости проводящихся в стране преобразований. Опасаясь за «тайную культуру народа», Клюев писал: «Советская власть порывает с самым нежным, с самым глубоким в народе». В письме М. Горькому он жалуется, что «революция сломала деревню». В 1922 году состоялась перерегистрация партийных кадров, и религиозно настроенный Клюев был исключен из партии.

Роковую роль в судьбе Клюева сыграла критическая статья Л. Д. Троцкого, в которой он был назван «кулацким поэтом», обвинялся в «самодовольстве и эгоизме». В середине 1923 года Клюев был арестован, но через несколько недель освобожден. На некоторое время он обосновался в северной столице, где принимал самое активное участие в литературной жизни и стал членом Всероссийского союза поэтов. К этому времени относится создание поэм «Богатырка», «Ленинград», «Плач о Сергее Есенине», «Заозерье». В 1928 году Клюев опубликовал сборник избранных стихотворений «Изба в поле». Но произведения Клюева подвергаются яростным нападкам рапповских критиков. Перед поэтом закрываются двери издательств и редакций журналов. Поэма «Погорельщина» с последовательно раскрывающейся в ней темой пожара в России («Душа России, вся в огне…») так и не была опубликована при жизни поэта. В 1931 году Клюев закончил одно из самых значительных своих произведений – поэму «Песнь о Великой Матери», которая только в 1991 году была извлечена из архивов КГБ и стала достоянием читателя. Широко трактуя образ Великой Матери, поэт соединяет в нем и мать-крестьянку, и «Матушку Россию», и Матерь Божию, и мировую душу.

В 20—30-е годы картины столь любимой Клюевым природы окрашиваются в трагические тона: появляются образы окровавленной березки, елки, разодравшей «ноженьки в кровь», или куста жимолости, обливающегося «кровью на рассвете».